И потом, мотор это только сталь. У нас четыре человечьих силы. Всего четыре. Но пусть все силы, вся мощь ветра и океана попробуют заставить нас сдаться. Мы и спать решили пока в машинном отделения. Каждую каплю тепла старались сберечь. Упремся ногами в станину мотора, головой — в переборку — хорошо, не катает по полу, хоть качка при дрейфе стала очень сильной.
Трудно было представить, как «тридцать шестая» переносит этот сильнейший шторм. Ведь это совсем небольшое судно, рассчитанное на перевозку грузов вдоль побережья при волнении моря не выше четырех баллов. Его, говоря техническим языком, данные были таковы: длина по ватерлинии — 17,3 метра, высоте борта — 2,06 метра, средняя осадка с полным грузом — 1,24 метра. Наибольшая длина трюма — 11,5 метра, ширина — 3,6 метра. Водоизмещение — около 100 тонн. На барже, развивающей скорость хода около 9 узлов, установлено два мотора. Для обеспечения непотопляемости судна на нем имеются междудонные и бортовые герметические отсеки, а также система трубопроводов и ручной насос для осушения кормового отсека и моторного отделения. Для отдыха экипажа в кормовой части баржи оборудован небольшой кубрик.
Двое суток трепал нас ураган. Потом он стал выбиваться из сил. С северо-запада, как мы определили по слабым намекам солнца в тучах, катилась широкая и крупная зыбь. Такая погода показалась нам затишьем.
Мы спали в машинном отделении. Зиганшин нес вахту.
Нас разбудил его бодрый голос:
— Подъем! Обед готов!
Мы вскочили и оторопело смотрели на командира. Он, улыбаясь, балансировал на кренящейся палубе. В руках у него был котелок. Из него поднимался парок и удивительно вкусный запах картофеля и свиной тушенки.
Сон с нас как рукой сняло.
— Ай да Асхат, ай да молодец! — приплясывая, приговаривал Анатолий.
Я обнял Зиганшина за плечи.
Но лучшей благодарностью нашему Асхату был аппетит, с которым мы уничтожили сваренный им суп.
Потом, пользуясь относительным затишьем, мы стали подсчитывать запасы продуктов, имевшиеся на барже. Они хранились в кубрике, но во время шторма картошку и консервы разбросало.
Мы стали собирать катавшуюся по полу картошку. Набрали почти два ведра. Нашли две байки тушенки и банку сала. Ползая на коленях, словно старатели, собирали по зернышкам пшено и горох. Наскребли почти килограмм. Нашли пачку чая и кофе.
В то время мы почувствовали себя обеспеченными продуктами, хотя каждый понимал, что всего нашего «богатства» хватит от силы на две недели.
А сколько предстоит нам дрейфовать в океане? Мы находились вдали от больших морских путей. Корабли, даже рыболовецкие шхуны, редко посещают ту часть океана, куда нас отнесло течением и ветром.
— У нас нет пресной воды, — опечалился Поплавский.
— А двигатель, — воскликнул Крючковский — В радиаторе есть вода. А еще моторист, — шутливо упрекнул товарища Анатолий.
Вода в радиаторе оказалась ржавой. Но и ее мы стали беречь как зеницу ока. И как-то поневоле мне вспомнился виденный в детстве кинофильм «Дети капитана Гранта». Там есть такой эпизод. После кораблекрушения герои плывут на плоту по океану. Нещадное тропическое солнце обжигает их. Паганель, мучаясь от жажды, умоляет дать ему воды. А кругом безбрежный океан горько-соленой воды.
Я рассказал об этом товарищам. С той поры ни к чему мы не относились так бережно, как к воде.
По карманам собрали с полсотни спичек. Под конец дня закончили «дровозаготовки». Собрали все, что могло гореть: доски от ящика, спасательный круг, тряпки, обрывки бумаги.
— Ну вот, — начал Зиганшин, когда на барже не остался не обследованным ни один yголок. — Вот все, что у нас есть. Штуками картофель будем считать. Крупу по ложке. Хватит, я думаю, недели на две. Но коли в ближайщие дни станет ясно, что помощи не будет... придется урезать.
Мы молча выслушали командира. Он был во всем совершенно прав. Ни у кого не возникло даже мысли о споре.
Впрочем, спор был. Мы сгоряча пытались слишком занизить и без того скудный суточный рацион. Но Асхат доказал нам, что этого делать не следует. Мы можем сразу сильно ослабнуть. Порешили, что в день на каждого приходится три картофелины, две ложки крупы и две ложки свиной тушенки. Обед варит вахтенный.
- Теперь главное, — сказал Зиганшин, доставая из кармана гимнастерки завернутые в прорезиненную ткань документы, — вот солдатская книжка, вот комсомольский билет. У всех целы? Не подмокли?
— Здесь не подмокнет! — хлопнув ладонью по карману, что против сердца, сказал Анатолий.
Как было тут сдержать улыбку. Документы, действительно, у всех были в полном порядке, не подмокли.
— Что бы с нами ни случилось, — став строгим и требовательным, сказал Асхат, — кто бы и когда бы нас ни спас, — мы советские солдаты, боевая единица. Так и будем действовать, по уставу. Будем с честью выполнять свой воинский долг.
Мы поднялись без команды. Мы негромко повторили за командиром:
— Будем с честью выполнять свой воинский долг.
Эти слова прозвучали как клятва. И это была наша клятва.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Асхат выглядел очень усталым. Все эти штормовые дни он работал за семерых. Он успевал везде: и стоял за подвахтенного, и следил за моторами, пока они еще работали, подбадривал нас И еще мне казалось, что совесть его, несмотря на то, что он ни в чём не был повинен, не давала ему покоя.
Он мучительно искал ошибки в своих действиях командира, искал дотошно, беспощадно и, видимо, от души считал, что во всем случившемся где-то, как-то виноват он. Он беспокоился не только о нас. Стоя на подвахте, он однажды сказал:
— Подумай, Иван, как тяжело сейчас командиру нашего подразделения. Пропала баржа, пропали люди — ЧП. Ведь никто не знает, живы мы или нет. Цела баржа или потонула. А ведь он ночей не спит, думает. Да и все солдаты. Ищут нас, очень ищут. И не могут найти.
И ко мне приходили такие мысли, и другие беспокоились, что нехотя причинили огромное беспокойство, взвалили на плечи людей, которых любили и уважали, тяжелое бремя ответственности за нас.
На Курилах была создана оперативная группа по руководству поисками «Т-36», По ступил приказ: при малейшей возможности поднять в воздух самолеты, направить в океан корабли. Но по-прежнему неистово бушевал океан, по прежнему завывала пурга. Однако, несмотря на штормовую погоду, в море вышел сторожевой корабль пограничников, под командованием капитан-лейтенанта Долгачева. Моряки, самоотверженно борясь со штормом, вели настойчивый поиск баржи «Т-36». Им удалось оказать помощь двум судам, терпящим бедствие, — траулеру «Павлоград» и рыболовецкому катеру с командой из шести человек. Но «Т-36» пограничникам обнаружить не удалось.
С нетерпением ждали улучшения погоды летчики. Как только несколько прояснилось, на одном из аэродромов сделали попытку поднять в воздух вертолеты, чтобы еще раз тщательно осмотреть побережье. Ветер был слишком силен, от этого плана пришлось отказаться. Но самолеты все же поднялись в воздух. Их экипажи вели поиск «тридцать шестой» в сложнейших метеорологических условиях. Капитан А. Тихонов, командир звена К. Чимбай, летчик второго класса М. Скрипников и другие вели разведку океана, углубляясь в него на весь радиус полета своих машин. За океаном велись неотступные наблюдения и техническими средствами.
Поиски еще более усилились, когда над океаном наконец проглянуло солнце. Солдаты, летчики, моряки — все горели одним желанием: не жалея сил, с риском для жизни, как можно быстрее прийти на выручку четырем солдатам, попавшим в беду.
Всем судами находившимся в этом районе, было дано указание свернуть с курса и крейсировать в поисках нашей баржи.
Но снегопад и туман, океанские волны и бешеный ветер плотно закрыли нас. И несмотря на все усилия наших товарищей, мы оставались с океаном один на один.
Если бы мы могли хоть сообщить, что живы! Пусть бы спасение пришло нескоро. Но по крайней мере мы бы знали, что люди не будут думать о нас, как о погибших.